Абрам Исаакович Моносзон (1914-2007)

В 2014 году исполнилось сто лет со дня рождения одного из самых пронзительных художников 20 века Абраму Исааковичу Моносзону.

Ученик Александра Куприна, он с одинаковой виртуозностью и яркой экспрессией выполнял и иллюстрации к Ветхому Завету, и свои рассказы о жизни соседей по коммунальной квартире. Для него не было непреложных авторитетов: все – друзья, будь то собеседники за шахматами или собутыльники, жили его герои тысячелетия назад или сегодня.

Знаток человеческого характера, Абрам Моносзон точно подмечал достоинства и пороки своих персонажей, по-щедрински высмеивал их и одновременно жалел.

Художник прожил тяжелую жизнь, полную труда и обид, но на полотнах он, как талмудист, расшифровывал счастье.

Его полусумасшедшие пророки меняют реальность. Картины Монсзоны «стоят и требуют любви». Жажда счастья и полнота жизни – так можно охарактеризовать концепцию всех его работ.

Это подтверждают и хрустальные пейзажи Коломенского, и роскошные осенние, постбубнововалетские натюрморты, 1950-х годов, и, конечно, экспрессивные сюжетные композиции о Боге, о соседях и пророках в «пустыне московской».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Родился Абрам (Авром) Исаакович Моносзон в Могилёве, в еврейской семье, где было пятеро детей. В 1941 году окончил Московский текстильный институт (в то время именно в нём продолжались традиции расформированного ВХУТЕМАСа).

Молодому художнику очень повезло: живопись ему преподавал Александр Васильевич Куприн, а рисунок – Вениамин Романович Эйгес. Куприн распознал талант Моносзона, передал собственный опыт, научил цветом выражать настроение, до самой своей смерти опекал своего талантливого ученика. Выдающийся мастер старался на общих выставках демонстрировать работы Моносзона на одной стене со своими.

Трагедия пришла с войной. Двое из пяти братьев и родители погибли (мать вместе с другими евреями каратели сожгли в негашеной извести). Ужас утраты Абрам Исаакович выразил позже в серии «Холокост» («Воспоминания о местечке», «У врат Рая», «Портрет матери»).

Из-за этой серии, написанной к 20-летию Победы, в 1965 году борющееся с космополитизмом начальство отстранило Моносзона от выставок. Вплоть до начала 2000-х годов картины художника пылились за шкафом в малюсенькой квартирке на Рязанском проспекте.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

А так хорошо начиналась карьера: московские и всесоюзные выставки, оформительские заказы…  В послевоенные пятидесятые ни одна из МОСХовских выставок не обходилась без пейзажей и натюрмортов Абрама Моносзона. Была надежда на признание, были лестные отзывы тогдашних мэтров и прессы.

Разумеется, в то время художник не считал возможным экспонировать свои сцены из еврейского быта или работы, где коммунальные квартиры и пьяные драки были им выполнены в стили, восходящем к немецким экспрессионистам.

Именно на эти годы пришлось начало расцвета Абрама Моносзона как живописца. Тогда он много времени проводил на пленэре. Это чудные маленькие пейзажи, сделанные в Коломенском и других местах тогдашнего ближайшего Подмосковья.

Он тонко чувствовал композиционные нюансы: кусочек мостика на фоне столетнего дуба; угол храма Усекновения главы Иоанна Предтечи, где средневековая архитектура гармонично сочетается с нетронутой среднерусской природой.

Здесь еще нет энергетической мощи, присущей Абраму Моносзону более позднего периода. Пейзажи эти – продолжение путь «бубнововалетцев», созданные под несомненным влиянием любимого учителя Куприна.

К началу шестидесятых Моносзон – вполне сформировавшийся художник, со своей ни на кого не похожей манерой. Твердый, смелый пастозный мазок мастихином, колористическая насыщенность, преобладающие в этот период желтый и красный цвета.

Осень Моносзона – это не «природы увяданье», а пышное радужное цветение, контрастные переходы от ярко-оранжевого до неожиданного синего. Всё то же излюбленное Коломенское, где разлапистые дубы соседствуют с облепленными плодами яблонями.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

С его пейзажами уютно находится рядом: радость жизни и творения подарена зрителю – «пользуйтесь этой радостью, наполняйтесь ею, как я наполнен». Такое же чувство вызывают и натюрморты Абрама Моносзона – сирень, кленовые ветки, ваза малахитового стекла с веткой рябины. Богатство красок, сложность колорита, цветовых переходов – всё это виртуозно и легко получается у художника.

Однако главным делом его жизни стали сюжетные композиции. В эпоху, когда подчеркнутое напоминание о еврейской самобытности каралось законом и людской неприязнью, страна была наполнена безнациональным населением – исключение делалось лишь для официально признанных культур «братских народов». Но популяризировать еврейскую, да, впрочем, и исконно русскую, православную культуру считалось недопустимым.

Именно в это время (конец пятидесятых) Абрам Моносзон пишет ряд холстов на казалось бы безопасную и популярную тему Великой Отечественной войны. И – скандал. Ни одна из работ не попадает на выставку, прекращаются заказы.

Что происходит? Тихий бесхитростный человек недоумевает – я был абсолютно искренен, я душу и боль свою вложил в эти картины, чем могут быть вызваны отчуждение и неприязнь?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Всё объяснялось просто. Художник вспомнил мать и отца, братьев и соседей из Могилева, уничтоженных фашистами в 1942 году во время оккупации.

Скорбные лица родных, слезы на глазах, пожары – лишенные двусмысленности символические образы, фигурки с ромашками на фоне покосившихся строений еврейского местечка. Мир, в котором прошло детство художника, мир, полностью стертый с лица земли войной, остался жить на его холстах, объединенных позднее в цикл «Холокост».

Все эти работы крайне бесхитростны и откровенны, а потому и с неизбежным этническим оттенком, которые, естественно, никоим образом не устраивал чиновников от культуры.

На долгие сорок лет художник был изгнан из рядов МОСХа – соответственно ни одной выставки, ни одной продажи в художественном салоне. Все, что делается в шестидесятые и семидесятые – «в стол», изредка какой-нибудь ценитель купит один-другой натюрморт. Редкие заказы в сфере полиграфии, иногда – эскизы обоев.

Если бы не стойкость жены, на зарплату которой жил художник до самой её смерти (1998), не увидели бы зрители ни трогательных старичков, ни местечковых праздников, ни любви Соломона и Суламифи. Эти работы, шедшие параллельно с «Холокостом»,  объединяются в цикл «Воспоминания о местечке».

Абрам Моносзон продолжил в своих полотнах традицию и стилистическое звучание средневековых голландцев – ветхозаветные персонажи в современном, близком художнику и зрителю интерьере. Эта же непосредственность восприятия радости бытия присутствует и в его «Московских коммуналках».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Художник писал с упоением, оставался верен своему предназначению и преумножил Талант, выполнив заповедь. И, как нередко бывает, только в конце жизни пришло к нему признание. С 2004 года в Москве и за рубежом прошло несколько персональных выставок художника. Творческое наследие мастера хранится в музеях и частных собраниях России, Белоруссии, Израиля.

Любовь Агафонова

 

МОНОСЗОН Абрам Исаакович – Галерея произведений (115 изображений)>>

Абрам Моносзон. К 100-летию со дня рождения — выставка в Государственном Музее Востока — ноябрь — декабрь 2014 >>

 

 

Интернет-портал Cultobzor.ru благодарит своего партнера Галерею «Веллум» за предоставленные материалы.