Владимир Семенихин. Мы только в начале пути.

18 сентября 2015 года в Фонде Культуры «ЕКАТЕРИНА» открылась выставка «В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992»,  представляющая собой широкую ретроспективу арт-пространства той прекрасной  и романтической эпохи.

Накануне открытия экспозиции Cultobzor.ru взял интервью у Президента Фонда «Екатерина» Владимира Анатольевича Семенихина.

 

 

Владимир Анатольевич, в одном из интервью 2013 года Вы сказали, что любой деревенский музей имеет больше прав, чем Ваш Фонд культуры. Что-то поменялось за эти два года?

Нет, ничего не поменялось. Но мы оптимисты, мы ждём, и я думаю, что настанет время, когда у государства проявится определенный интерес хотя бы к тем частным институциям, которые уже длительное время занимаются поддержкой культуры, и у них будут какие-то права.

Хотелось, что бы такая работа началась и было всестороннее обсуждение этого вопроса. Сейчас все вдруг стали культурными институциями – но должны же быть определенные пограничные точки, какие-то позиции, репутация, прозрачность. По крайней мере, мы видим, что государство заботится об этом процессе, оно интересуется им, и это уже определенный знак.

Законодательной базы по сути дела как таковой нет, и не существует никаких финансовых и иных преимуществ для фондов культуры. И есть, к сожалению, очень малая заинтересованность государства в мотивации бизнеса подключиться к таким задачам, как поддержка современных художников и представление новых направлений в искусстве.

По сути, то чем мы сейчас занимаемся в Фонде «ЕКАТЕРИНА» – это благотворительность. Нет особого списания с налогов, нет других преференций, как например, это давно существует в развитых странах. Это нормально, мы находимся только в процессе становления практики таких фондов в России, но хотелось бы увидеть, когда это начнется и когда государство обратит на нас внимание.

Я понимаю, что возможно у государства существует некоторое опасение, что стоит только открыть какую-то дверку или окошко, как туда может устремиться масса людей, которые искусством ранее не занимались. Это не описанная такая еще юридически тема, не зарегулированная, и законодатель боится злоупотреблений или что будет поддерживаться то, в чем государство не заинтересованно.

В шутку могу предложить – сделайте, например, ценз оседлости для тех, кто занимается этим уже десять, пятнадцать, двадцать лет, может, стоит поддержать таких людей.

 

 

Вы член попечительских советов Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея. Что происходит сейчас в государственных музеях?

У них те же самые проблемы – государственным музеям не хватает денег. Конечно, для них законодательно существует некоторое количество поблажек, но и их в ближайшее время собираются отнять.  Т.е. убрать те преимущества, которые отличают государственный музей от частной институции и, по сути, сделать их предприятиями, со всеми вытекающими последствиями.

Мы надеялись, что частным институциям будет позволено делать то, что могут делать государственные музеи. Но сегодня, наоборот, и это очень беспокоит директоров музеев, государство лишает их возможности самостоятельного ведения художественного процесса. Под угрозой даже осуществление прямой функции музеев – сохранение культурного достояния страны.

То, что там сейчас происходит, еще хуже, чем у нас. Потому что частная институция имеет определенные возможности для маневров в своей деятельности, она может, в конце концов, просто закрыться. У государственного музея такой возможности нет, директор обязан выбивать средства на существование, сохранение коллекций, выставочную деятельность.

Вы ведь знаете, какая сейчас идет большая полемика о том, что государство не будет больше охранять музеи. Наверное, это недопустимо – так решать вопросы сохранности культурных ценностей. Если попечители музея или другие добрые люди найдут средства, то охрана будет хорошая. А если нет?

Ведь в самые тяжелые времена, обращаясь, например, к годам Великой Отечественной войны или к началу девяностых, когда рухнул Советский Союз – никогда же не ставился так вопрос, чтобы вообще убрать охрану из музеев.

А сейчас эта проблема актуальна не только для малых музеев, под угрозой настоящие глыбы, национальная гордость – Эрмитаж, Третьяковка, Русский музей. Перед ними всеми стоит вопрос – что делать?

Задумываясь о вопросе государственной поддержки частных фондов культуры, обратит ли оно на нас внимание, мы видим сегодня резкое ухудшение ситуации с работой государственных музеев. А это плохо для всех.  Мы в своей работе всегда шли рука об руку с ними, всегда их поддерживали, мы существуем как одна семья.

Изначально, еще до момента собственно организации Фонда культуры «ЕКАТЕРИНА», мы сотрудничали с ведущими музеями, поддерживали их частным образом. И только потом, когда поняли, что мы не можем планировать на два-три года вперёд свою выставочную программу, задумались нам тем, что нам нужна своя культурная институция.

 

 

Возможно, если бы со стороны государства были бы какие-то послабления для людей, поддерживающих музеи, прозрачность и открытость в таком взаимодействии, мы, может быть,  и не задумались о необходимости открывать свой собственный фонд. Конечно, его содержание – это очень большие расходы, но при этом мы можем более концентрировано помогать какому-нибудь определенному художественному процессу.

В нынешней ситуации, когда план финансирования выставок государственных музеев зависит от возможности и умения директора выбить какие-либо деньги и еще более от умения постоянно защищать уже утвержденный бюджет и экспозиции, очень сложно планировать собственную выставочную программу. Особенно тяжело работать с зарубежными контрагентами, которые планируют свою деятельность на многие годы вперед.

Поэтому мы пришли к собственному выставочному и экспозиционному пространству. И когда Фонд «ЕКАТЕРИНА» открылся в 2007 году, то это было первое в России частное экспозиционное пространство такого высочайшего музейного уровня, которое было сертифицировано по всем международным стандартам, чтобы принимать любые выставки.

Это было очень сложно сделать, но тот результат, которого мы добились, вдохновляет нас на новые проекты.

 

 

Визитной карточкой возглавляемого Вами Фонда «Екатерина» стали эпохальные проекты «Реконструкция-1» и «Реконструкция-2», в которых вы исследовали московские выставки 1990-х годов. Продолжением тех поисков стала нынешняя выставка «В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992».

Какие идеи вложены в этот проект и какие Ваши личные воспоминания о событиях и впечатлениях того времени?

Я окунулся в художественную жизнь в 1994 году, когда мы познакомились с Айдан Салаховой и приехали к ней на её мансарду на Песчаной улице. Для нас это был определенный шок, потому что даже добраться до этой мансарды представляло собой приключение, когда нужно было через массу металлических дверей пролезть согнувшись, и только потом увидеть прекрасное помещение внутри. Но всё равно ведь это было в жилом доме, со всеми вытекающими из этого вещами, такой симбиоз проживания и публичного арт-пространства.

Вообще, вся эта выставочная квартирная деятельность была андеграундная, вопреки всему – отсутствию денег, опыта, связей, вопреки даже тем же людям, живущим в том же подъезде, которым мешало это безумное количество посторонних людей, приехавших со всей Москвы.

Но через это прошли практически все и сейчас, мне кажется, на этой выставке передана уникальная атмосфера того времени, когда казалось, что все барьеры упали, весь мир перед нами открыт. Передано то чувство определенной эйфории от того, что можно было сделать.

И художники творили, уходя в космос в каких-то своих вещах. Это время открыло перед ними бездну свободы творчества, оно их закалило, укрепило, сделало бойцами. Тогда, и это трудно представить себе нынешнему поколению, ведущие наши мастера, которые находятся сейчас на вершине известности,  если и не меняли свои произведения на еду, то были близки к этому. Такой товарообмен действительно происходил в реальности, коллекционеры покупали краски, покупали холсты, еще что-то, чтобы художники могли просто работать.

И это здорово, это очень позитивно, потому что этот эмоциональный всплеск мы сейчас как раз и исследуем. Где-то улыбаемся, вспоминая как это было, но это наша история. И это замечательно, что эта история стала существовать вместе с некоторой свободой в официальных медиа, которые заметили эти выставки, заметили и достаточно полно отразили художественный процесс того времени.

Сегодня гигантский скачок развитию общества и обмена информации сделал интернет. Достаточно в поисковике вбить фразу и через миллисекунды ты получаешь информацию о том, что и где проходит. Современной молодежи трудно понять, какое время тогда было, как тяжело было найти нужную информацию, что происходит какая-то выставка, даже если ты физически хотел бы этого.

В журналах об этом не прочитаешь, в газетах такой информации нет,  интернета нет, мобильных телефонов нет, простой телефон – он без автоответчика. Кассетник привязывали к трубке и так записывали. Вот та жизнь, которая нашим детям даже не понятна.

До этого все встречались у друзей, делали домашние выставки, на них приходили только знакомые или специально приглашенные под большим секретом. Если бы тогда, на волне перестройки, это не попало в сферу рассмотрения СМИ, нам остались бы только дружеские фотографии, личные воспоминания.

 

 

А так это впервые попало в поле зрения официальных медиа, было сохранено и теперь нами исследуется. Мне кажется, что экспозиция получилась очень интересная и очень живая, ведь это первая выставка подобного рода на тему искусства начиная с 1986 года и далее. И это не скучное академическое исследование, а скорее художественное эссе на эту тему.

Мы только начинаем, мы предлагаем нашему зрителю – давайте вместе изучим историю того времени. У нас есть даже такая доска, где написаны наиболее значимые события и выставки из художественной жизни восьмидесятых и девяностых. И каждый может добавить что-то от себя, то, что он считает важным. Это такой живой и общий процесс погружения в то время.

Мое же личное ощущение такое – я воспринимаю это с некоторым огорчением, что я не был участником или свидетелем этих выставок. И если бы можно было что-то поменять, я бы с удовольствием влился бы в ряды этих людей, создававших что-то совершенно новое и уникальное.

Мы ведь начинали своё собрание с классических мастеров, не совсем понимали актуальное искусство, то есть то, что нас заботит сегодня. Помните, вклейку к «Родной речи» с картинами передвижниками? Когда тебе скучно на уроке, ты листаешь, смотришь, разглядываешь, это входит как-то в твою жизнь, в сознание. И может, именно отсюда растут корни того, что меня это заинтересовало. Сейчас же искусство для меня это хобби, которое переросло в работу и в образ жизни, я могу говорить о нем бесконечно.

 

 

Россия – между Европой и Азией, в чем наш путь, в чем особенности, в чем проблемы?

Главная проблема, о которой я всегда говорю – русские художники достаточно быстро начинают сидеть на печке и думать, что эта печка будет бесконечно ездить. Наш человек, который хоть немного заработал – имя, деньги, кусочек славы, еще что-то – перестает трудиться.

Китайцы – совсем другие, сколько они не заработали бы, они продолжают работать с утра до вечера. Может у них психология иная – они отдыхают где-то в этой постоянной работе.

Я всегда советую нашим художникам – не успокаивайтесь, продолжайте работать и создавать шедевры. Потому что пока у вас есть здоровье и способность создавать большие холсты – цените это и используйте по максимуму. Придет время, и вам будет тяжело делать двух, трех, шестиметровые работы, просто физически будет трудно. Кто-то их будет делать вместо вас, свято место пусто не бывает.

Конечно, сегодняшняя арт-жизнь позволяет быть автором произведения, а его воплощение сделает твоя артель, так тоже возможно. После Дюшана и Уорхола, у нас копирайт может быть привязан к любому предмету, выставленному на обозрение, но, конечно, со смыслом продуманным, чтобы зацепило.

Но в целом, продолжайте работать и, не смотря на свой звёздный успех, думайте, что вы хотите еще дать миру. Любой настоящий художник – это человек, который пытается себя найти, и нужно, чтобы этот поиск продолжался всегда.

Европа же существует своими категориями, отличными от наших. Ведь в её современном развитии не было такого катастрофического распада, который пережили мы. Те же талоны на спички, сахар или водку – у них всё это было только во время последней войны, в мирной же жизни этого не было и забыто.

Европейцы живут с ощущением полной надежности и устроенности будущего, как мы жили, например, во времена Советского Союза, когда понимали, что через какое-то время зарплата, допустим, вместо 150 станет 160 рублей, а когда я дорасту до следующей учебной степени, она станет 180.

Там нет боязни всё потерять, того ощущения, которое делает русских совершенно особыми людьми.

Наша уникальность – мы ищем. Мы в начале пути. Мы ведь немного только приподнялись с коленок, важно на них опять не встать.

Выражаю благодарность Агентству Art-PR за помощь в организации интервью.

Подробнее о выставке «В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992» в Фонде Культуры “ЕКАТЕРИНА” >>