Понедельник , 7 октября 2024

Анна Замула. Роман с камнем.

Присутствовать при любовном романе, неудачно случившемся, неловко и удручающе. Роман, счастливо протекающий у тебя на глазах, заряжает счастьем и тебя самого. Все посвященные в творческую жизнь художника Анны Замулы имели возможность приобщиться к ее счастливому художественному «роману» с новой для нее техникой мозаики.

Опытный художник знает, как непросто заслужить истинное «посвящение в материал», когда все твои мотивы и внутренние желания обретают возможность воплощения. Иной раз кажется, что сам материал «выбирает» себе подходящую душевную конфигурацию художника, чтобы раскрыться в ней наилучшим для себя образом. Зная Анну давно, я солидарен с «выбором» камня.

То, что делала художница в других техниках, тоже заслуживало интереса. Но эти техники, если можно так выразиться, слишком часто попадали в «унисон» с трогательностью ее натуры.

Встреча с камнем добавила новую ноту – ноту «диссонанса», которая вывела Анну Замулу на новый уровень художественного содержания. Безоговорочная твердость камня и таинственный блеск смальты смогли создать четкий «контур» для трепетных поисков автора мозаик.

 

Анна Замула. Предоставлено художницей.
Анна Замула. Предоставлено художницей.

 

Брутальность хороша не сама по себе, а когда она может усилить и утвердить подобное трепетности душевное качество, ибо сегодня оно встречается в искусстве весьма редко. В масс-медийной сфере, пытающейся стать базовой в пространстве культуры, оно исчезает как нечто несущественное.

Но в пластической культуре (или – в большей степени – в культуре музыкального исполнения) качество трогательности до сих пор одно из основных. Если музыкант не «трогательно» прикасается к клавишам фортепиано (трогательность и прикосновение здесь не случайное совпадение понятий), звук – в истинном смысле слова – не состоится.

Эта обратная связь художника с материалом – основа изобразительного искусства. И нынче сей постулат не выглядит таким уж школьным.

Созерцая мозаики Анны Замулы, я нахожу в них неподдельную естественность и глубину, в которых, мне кажется, может таиться древнее теплое христианское чувство, не знающее еще победы догматов. На ее выставке в редакции журнала «Наше Наследие», я спросил Аню: «Ты специально пользуешься символикой рыбы?» «Нет, – ответила она, – они просто сами сюда просятся».

 

Анна Замула «Три рыбы» 2010 Фото: Cultobzor.ru
Анна Замула «Три рыбы» 2010 Фото: Cultobzor.ru

 

«Равеннский» тип мозаик, который близок Анне Замуле, в наши дни часто используется художниками. Но в мозаиках ее коллег иногда проглядывает жесткость неофитов, слишком быстрого воцерковления, а это сегодня редко (в отличие от средних веков) соединяется с чувством художественного.

Анна представляет другой случай, когда внутри самого художественного события может быть открыта тропа в мировоззрение. Эта способность наполняет ее «равеннскую» атрибутику современным отношением к миру.

Еще один постулат можно вывести из созерцания мозаик этого художника – ее «трепетность» ищет форму. Еще точнее – творит ее. Это заметно по разнообразным геометрическим формам основ цементных досок. Обычно для художника рама (то есть границы бумаги, холста, стены) заранее задана.

В рамке, как в ограничении, должна проявиться композиционная воля автора. Но у Анны сама форма плиты как бы сдвигается в согласии с изображенным на ней. Отсюда такое разнообразие этих форм – они не абстрактно различны (круг, овал и так далее), но как бы «выращиваются», деформируются вместе с возникающим изображением. Характерный пример – в мозаике «Гжельская чашка и синяя рюмка».

В работе «Три рыбы» изображается движение рыбьих голов к правому углу композиции: «героини» мозаики словно «обнюхивают» пространство, тем самым композиционно «наращивая» форму основы этим своим действием. Таким образом, внутреннее чувство единства мастера содержит движение двух форм одновременно.

Анна Замула «Сахарница» 2012 Предоставлено художницей.
Анна Замула «Сахарница» 2012 Предоставлено художницей.

 

В мозаике «Сахарница» сам названный предмет – как бы живой персонаж, а такое андерсеновское одушевление подвластно немногим и получается от живого переживания пластического сюжета автором.

Жест раскрытия, заложенный в образе сахарницы, пронизывает собой форму плиты-основы, расширяя ее в верхней части, потом движение стремится вниз, через периферию к центру предмета, используя арочную форму основы – как бы успокаивающую, выдыхающую в конце движения.

Чудесная работа «Рюмочка» тоже подтверждает органику выразительного жеста. Занятна одна деталь этой мозаики – небольшая выемка в левой части работы, нарушающая чистый овал основы.

Но нет этой, казалось бы, случайной мелочи – и нет изображения как пластического образа. А настроение (но не буквальное сходство) от ее мозаик навевает разные образы – от ставшей уже классической живописи Джорджо Моранди до миниатюрных вышивок Александры Лукашевкер.

Многим романам суждено завершиться, но у художника есть свое преимущество перед обычной жизнью: продолжение романа зависит только от него самого. Вне всяких сомнений, роман с камнем у художника Ани Замулы случился. И дал свое прекрасное потомство. 

Александр Щербинин

 

Смотреть еще

В свободном порядке. Современная мозаика.

В свободном порядке. Современная мозаика.

С 13.11.2020 до 10.01.2021 в Галерее XXI века.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *