Влад Кульков. Муравьи никогда не спят.

admin 16.09.2018 Выставки в сентябре 2018, Выставки в ноябре 2018, Выставки в октябре 2018, Новости Комментировать 716 Показы

С 21.09 до 03.11.2018 в Галерее Anna Nova, Санкт-Петербург.

Галерея Anna Nova представляет персональную выставку художника Влада Кулькова «Муравьи никогда не спят».

В экспозиции зрители увидят новую серию живописных полотен художника, выполненных в его фирменном стиле биоморфной абстракции. Ее особенность заключается в том, что на холстах по творческой воле автора, не чуждой психоделических блужданий и онейрических экспериментов, оказываются запечатлены странные природные образования, хаос и стихийные явления, зачастую становящиеся прорывами во вневременные метафизические пространства.

«Муравьи никогда не спят» – эта фраза, которая впечаталась в сознание художника, как одна из первых заставок научно-познавательного эфира российского телеканала Discovery.

В его выставочном проекте фигура муравья получает новое измерение: он предстает перед зрителем как своеобразная монада, корпускул, мельчайшая частица синтеза.

Такому художественному видению послужил предшествующий опыт Влада Кулькова, сложившийся из детского увлечения математикой и чтения рассказа «Чудо Бореля» писателя Юрия Буйды.

В пространстве памяти автора, хранящем впечатления молодости, обнаружились мыслеформы из этого текста, разрешившего определенный этап в познании элементарного, но важного. Именно он зародил у художника догадку о том, что всякое здание подобно человеческому черепу, а смена архитектурных стилей представляет собой косметическую процедуру вокруг зияния глазниц.

Как разворачивается эта катарсическая для Влада Кулькова идея в абстрактной живописи, можно узнать в его новом проекте.

Сам художник описывает процесс работы над новой выставкой следующим образом:

«Теория множеств, топология, вероятности и искренняя любовь к микроуровням в жизни существ и неодушевлённой материи слились в «устье протока». Далее весь объём данных и наблюдений мутировал и протекал медленно, подобно гибели оставленного на тепле желе.

Но образ реального Эмиля Бореля, во многом почерпнутый из математических уравнений, постепенно стал корреспондировать, или иначе скажем, коррелировать со смутным Борелем в литературе.

Тот совершал изящный опыт самоисключения, либо, напротив, кардинальное очерчивание усии (сущности, эссенции – прим. ред.).

Мне было близко отторжение этим субъектом поля возможностей предложенного, и я находил прекрасным его покой, растерянную, но ясную деятельность, вместе с тем находил излишней некую драматургию его внутреннего монолога».