Вера Калмыкова. Лев Саксонов: Натюрморт с радугой.

 

Каждое явление в нашем мире значит больше, чем оно само. Так и творчество Льва Саксонова — не только десятки живописных и графических вариантов на темы, всегда волнующие художника («Красные дома», «Окраина», «Цыгане», «The Pity», «Россия», «Средняя Азия»…).

Это ещё и мост, по которому совершается переход от физического мира к метафизическому, от «здесь» к «нигде» или «где-то там». Не хочется писать «от реального к воображаемому», поскольку мы лишь притворяемся, будто знаем, что есть реальность и где она. На самом деле границы и различия условны.

 

 

На этой условности всё у Саксонова и построено.

Символический мост растёт от обоих берегов реки — к человеку, который мыслится посередине. Безлюдного искусства у Саксонова не бывает. Любой человек. Каждый человек. Вы и я, и сам художник в вас, во мне, в себе самом и за пределами своей личности.

Он любит людей, не боится толпы, не презирает её, поскольку она из нас. Он нежный и бесстрашный, но он категорически против естественного отбора, вообще всего, что подразумевает жестокость. Он только за жизнь: неистово, сдержанно и верно.

Излюбленные Саксоновым конструкции, возникающие от работы к работе, — не то структуры сознания, не то фермы моста. Мы движемся внутри себя и вовне.

 

 

Метафорой этого движения становится серия «Железная дорога», в которой пространство то скручивается, то углубляется, то, напротив, прикидывается плоскостью. Ничто не равно себе, да и не хочет быть равным.

«Железнодорожные ноктюрны» порождены воспоминаниями о детстве: маленький мальчик с мамой и дедушкой ехал в эвакуацию, бегал по путям с чайником.

Тот же маленький мальчик чудом убежал когда-то от разъярённого быка, а спустя годы на бумаге и холстах нет-нет, да и мелькнут копыта летящего по воздуху чудовища («Коррида»). И всё-таки детство — это рай среди красных домов: в счастливой семье дети живут, не ведая смерти.

«Сны» — тоже скорее о реальности, чем о вымысле: разве наше тяготение к другому человеку, жажда близости и тепла — не реальность? Отсюда и серия «The Pity»: человек держит руками неведому зверюшку, а кто-то невидимый держит его.

 

 

Ангел уходит с картинной плоскости, человек бросается догонять его; но вопрос, почему же уходит ангел? Потому что наш мир слишком плох или потому, что ангелы нуждаются в передвижении за край? Или ещё — потому что, если ангел не стронется с места, человек сам не потрудится встать?..

Образы рождаются из насыщенной пустоты. Сгущённой, как мрак первотворения, ещё совсем слегка потревоженный светом. Но в нём, в этом мраке, всё уже есть, всё содержится, как звук в тишине. Отсюда у Саксонова синий, голубой, серый цвет — молчание, тишина, готовность к творению.

Саксонов вынимает из подсознания — и своего, и нашего — все фобии современного горожанина, показывает их — и переводит в красоту. Квинтэссенцией красоты становится, конечно, серия «Средняя Азия», бесконечно длящаяся во времени, продолжающаяся, год за годом обретающая всё новые цвета и формы.

 

 

Возможно, потому, что в этом мире художник не живёт физически, отправляясь туда лишь мысленно, дотягиваясь чувством, воспоминанием. Ковёр, изразец, минарет. Идея цветового пятна переходит в идею цветного фона.

Движение, причём движение масс, воздушных, земляных, водных, лиственных. В небе кружатся фантазийные птицы Сирины. Бывает очень страшно, но всегда так глубоко, что о страхе забываешь.

И никогда ничего на злобу дня.

Саксонов работает вне времени. И потому его искусство современно.

Вера Калмыкова